Афон и русское воинство - Павел Троицкий

Афон и русское воинство

Павел Троицкий

© Павел Троицкий, 2017

ISBN 978-5-4485-8763-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вступление

Когда смотришь на фотографии безмолвных каменных афонских берегов, которые, кажется, десятилетиями не слышали ни человеческого голоса, ни иного звука, то возникает недоуменный вопрос, а что может быть общего между Афоном и воинством. Если посмотреть на монашеский клобук и на солдатскую каску, то всё же эту общность можно уловить. И те, и другие воюют: монахи проходят невидимую брань, а воины сражаются зримо. Если попадаешь в хороший общежительный монастырь, то и здесь сравнение армии и монашества не вызывает протеста: настоящая киновия напоминает слаженное армейское подразделение. Всем очевидно: для того, чтобы вести борьбу со страстями, необходима духовная работа. Менее заметно другое: чтобы побеждать врагов внешних, нужно уметь побеждать врагов внутренних. Этим всегда и была сильна русская армия, воины которой силы свои черпали в православной вере. Не нужно далеко ходить за примерами: тут и генералиссимус Суворов, и адмирал Фёдор Ушаков, ныне причисленный Православной Церковью к лику святых. Тут и рядовые русские солдаты, которым несть числа. Среди них и почитаемый ныне в России афонский святой – преподобный Силуан, проходивший срочную службу в лейб-гвардии, жизнеописание которого, составленное архимандритом Софронием, сообщает следующее: «Уйдя на службу с живой верой и глубоким покаянным чувством; он не переставал помнить о Боге»12.

Сама история Афона с древних времен связана с воинством. Один из первых афонских подвижников преподобный Петр Афонский, через которого Божия Матерь известила всему христианскому миру Свое обетование о Святой Горе, был полководцем, воевал в Сирии и попал в плен. Чудесным образом при помощи Святителя Николая и святого праведного Симеона Богоприимца он был избавлен от плена, стал монахом и подвизался на Святой Горе. Выдающийся византийский полководец Никифор Фока, покровитель родоначальника афонского общежительного монашества преподобного Афанасия3, испытывал желание стать монахом. Именно для него и на его средства преподобный созидал на Афоне Великую лавру. Но мечте полководца не суждено было сбыться: он женился на вдовствующей Императрице, стал Императором, а спустя шесть лет коварно убит во время дворцового переворота. Интересно, что когда Никифор Фока должен был освободить остров Крит от арабских пиратов, то попросил преподобного приехать к нему в действующую армию и молитвенно поддержать его. По молитвам преподобного была одержана победа.

Если говорить о связи афонского монашества и русского воинства, то самое пристальное внимание следует уделить XIX веку. Число русских монахов, подвизавшихся на Афоне с самых древних времен, то увеличивалось до несколько тысяч, то сокращалось буквально до единиц4. Виною этому были разные политические причины. 200 лет монгольского ига не могли не повлиять на русское афонское монашество. Частые русско-турецкие войны, тоже обрывали связь с Афоном. В XVII веке русский Афон в очередной раз запустел, и путешественник Григорович-Барский5 в 1744 году не застал ни одного русского монаха в Русском Пантелеймоновом монастыре. В начале XIX века вновь начинает собираться русское монашество, но греческое восстание 1821 года охватывает и Афон. Многие монахи оставляют свое молитвенное правило и примыкают к восставшим, которых возглавляет архимандрит Никифор6, настоятель Иверского монастыря, носивший на одном боку Евангелие на ленте, а на другом меч. Следствие этого – десятилетняя оккупация Афона турецкими войсками. Последние русские монахи бегут в Россию. Но после заключения Адрианопольского мира в 1829 году, жизнь на Афоне вновь налаживается и опять русские люди идут и идут на Афон.

Важным моментом в жизни русского Афона становится создание Русского Православного Палестинского общества7. Оно дает возможность даже самым бедным русским людям побывать в святых местах: в Иерусалиме и на Афоне. С этого момента особенно много отставников, бывших солдат и офицеров получают возможность посетить Афон. И приезжая в качестве паломников, многие из них решают остаться там навсегда. Воочию видят они монашескую жизнь, которая сохранила и преумножила иноческие традиции разных народов. Если русское монашество переживало и кризисные времена в послепетровскую эпоху, то тут все так, как было при преподобном Афанасии. Конечно, человека лет двадцать отдавшего воинской службе не может не поразить такой гигантский муравейник, каким был Пантелеймонов монастырь. Каждый знает свой путь, свою дорожку, делает свое дело и ни с кем не сталкивается и никому не мешает. Тут явное подобие армии. Где лучшее пристанище найдет служивый русский человек, решивший посвятить себя Богу? Постепенно большой муравейник дает начало другим, маленьким, в разных концах Афона. На территории греческих обителей возникают небольшие русские монастыри, кельи, в которых живут сотни монахов8. Часто такие кельи возникают по земляческому признаку: тут пермяки, там ярославские и т. д. – принцип объединения, во все времена характерный для солдата.

Если взглянуть, как теперь говорят, на социальный состав афонского монашества двух последних столетий, то первое место займёт, конечно, крестьянство. А на второе самые большие шансы у «служивых», то есть у людей, молодость и даже значительную часть жизни посвятивших армии.

Русская «крепость»

О том, что связь русского воинства и Святой Афонской Горы была особенной, свидетельствует паника, которая охватила в XIX веке не только Грецию, но и западные державы. Газеты, надрываясь, вопили, что русские монахи – это переодетые в монашеские рясы солдаты, присланные на Святую Гору, чтобы её захватить в нужное время. Западный мир не мог поверить, что в России может быть столько людей, которые, завершив службу Царю земному, хотели продолжить ее у Царя Небесного.

Весь девятнадцатый век, да и начало двадцатого, был наполнен борьбой греческого народа против турецкого владычества. Россия активно поддерживала освободительную борьбу греков. На фоне этого справедливого дела начинается борьба за раздел сфер влияния. В события активно вмешиваются Франция и Англия. Все опасаются русского влияния в Юго-Восточной Европе. Начинается игра на слабостях греческого народа, на его гипертрофированном национализме, выросшем из чувства обиды за униженное положение. Нагнетаются русофобские настроения. Не избежал этого и Афон. Не верите? Французское «Восточное обозрение» (Revue d’Orient) пишет: «Сообщаем любопытные известия о предстоящем превращении Афонской горы в сильную и хорошо снабжённую людьми и амуницией русскую крепость. Гора Афон до семидесятых годов была республикой греческих монахов. Но в 1876 году русское правительство конфисковало значительное количество русских земель, принадлежащих афонскому ордену (?) в России. Доходы с этих земель обращены в поддержку тех русских монастырей, которые стали возникать на месте греческих. Теперь на Афоне находится не менее 2500 русских монахов под командою (?) генерала Ассымова9 (?), который превратил монастырь в крепость. Правда, есть ещё 17 монастырей, где живут престарелые греческие монахи.

Но и оттуда их вытесняет русский консул, и скоро кончится тем, что и эти монастыри станут принимать русских богомольцев, а эти последние ничто иное, как русские нижние чины, находящиеся в отставке». В 21-м номере «Церковного Вестника» за 1888 год номере находим продолжение: ««Восточное обозрение» пустило в ход следующую фабулу. В афонских монастырях будто бы состоит в настоящее время 2500 русских монахов, в числе которых некто «брат Мина», который был прежде чиновником генерального штаба. И генерал (?) Ашинов якобы избрал священный полуостров местом для своего весеннего пребывания. Русский генеральный консул в Фессалониках г. Ястребов обратился будто бы к игуменам 15 греческих монастырей с предложением, чтобы они приняли русских монахов, обещая им новые имения, а так как это предложение было отвергнуто, то он оклеветал греческих монахов перед турецкими властями с целью устранения их и замены русскими…» Надо отдать должное и греческой печати, иногда она бывала объективной. Греческий «Новый день»10 замечает: «Сообщения «Восточного обозрения», кажется, сбиваются на басню. Так как приближается новый восточный кризис, то снова, как было 15 лет назад, пускаются в ход усилия посеять плевелы между русскими и греками. Но горький урок пошёл грекам впрок. Мы не настаиваем на том, что Россия питает огнепальную любовь к грекам, но из горького опыта мы знаем, что и в других местах не питают к ним особого расположения…»